Пожелай кто-нибудь провести опрос на предмет выявления самого яркого
воспитанника нашей вратарской школы, думается, Александр Шумидуб первенствовал
бы в нем с заметным отрывом. Успехи минского “Динамо” последних чемпионатов
СССР и белорусской сборной на заре ее становления напрямую связаны с
его игрой в “рамке” “бело-голубых” и главной команды страны. Сорокалетие,
отмеченное Александром Николаевичем на прошлой неделе, показалось отличным
поводом для обстоятельного интервью с юбиляром, продолжающим трудиться
на всевозможных фронтах нашего хоккея. Вернее - той его части, которая,
согласно известной поговорке, обеспечивает половину успеха любой команды.
ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Александр Шумидуб. Родился 17.03.64 в Минске. Воспитанник минской “Юности”
(тренер - Ю.Туманов). Вратарь. Выступал за “Динамо” (Минск), СТС-“Автосан”
(Санок, Польша), “Быдгощ” (Польша), “Полимир” (Новополоцк). В чемпионате
ВЕХЛ провел 83 матча, пропустил 226 шайб, набрал 1 (0+1) очко, получил
8 минут штрафа. В Кубке ВЕХЛ - 4, -9, 0. В чемпионате Беларуси - 35,
-78, 16. Бронзовый призер юношеского чемпионата Европы (1982). Чемпион
Беларуси (1997), серебряный (1998) и бронзовый (1999) призер. Бронзовый
призер чемпионата ВЕХЛ (1997, 1998, 1999). Лучший хоккеист Беларуси
(1991). Участник Олимпиады-98 в Нагано. За национальную сборную Беларуси
провел 12 матчей, пропустил 28 шайб, получил 2 минуты штрафа. Работал
тренером новополоцкого “Полимира”, молодежной и национальной сборных
Беларуси. В настоящее время - тренер вратарей юношеской, молодежной
и национальной сборных Беларуси и минского “Динамо”.
- Говорят, 40 лет для мужчины - некий барьер, время для переоценки
ценностей.
- Точно, есть такое мнение. Но лично я всегда считал и продолжаю считать,
что возраст не в паспорте, а в голове: тебе столько лет, на сколько
ты себя ощущаешь. У меня молодая жена, любимая работа. Чувствую себя
лет на 30, никак не больше.
- Ну а как обстоят дела с переоценкой?
- Назад, естественно, оглядываюсь, но не скажу, что при этом горю желанием
что-либо изменить в прошлом. По крайней мере настроениям вроде “раньше
снег был белее, вода мокрее, а хоккей зрелищнее” не мучаюсь. Это несравнимые
величины, раньше все было по-другому.
- То есть чувство ностальгии незнакомо в принципе?
- Ну разве что по “Динамо” конца 80-х. У нас тогда был прекрасный коллектив:
Вася Панков, Эдик Занковец, Саня Андриевский, Володя Цыплаков. С ними
было приятно работать, и в команде царила прекрасная атмосфера.
- Не испорченная к тому же контрактными интересами, вносящими
раскол во многие современные коллективы…
- Все это чепуха. Раньше ведь тоже играли не за фантики, но и общались
между собой не за деньги. Все дело в человеке - нормальные люди и негодяи
были и будут всегда и везде. Это аксиома.
- Неужели ни разу за весьма богатую карьеру не стояли перед
выбором?
- По большому счету, это было дважды - в начале карьеры и после ее окончания.
Во втором случае передо мной стояла дилемма: ступить на тренерскую стезю
или стать телекомментатором? Предложения с телевидения поступали. Ну
и в начале, когда в 12 лет пришел в хоккей из футбола.
- Любопытно.
- Характер подтолкнул. Довольно серьезно занимался футболом, был центрфорвардом.
Но очень скоро понял, что это не для моего менталитета. В футболе ведь
как: въехал тебе защитник по ногам - ты должен встать, отряхнуться,
а ответить не можешь. Пару раз, правда, срывался на драку, очень уж
чувствительно цепляли. Меня, естественно, выгоняли с поля, пока не понял,
что уходить нужно самому. И лучше - в хоккей, тут все как-то более по-мужски,
всегда можно “помахаться” с обидчиком.
- В столь зрелом по спортивным меркам возрасте дебют на вратарской
позиции был единственно возможным?
- Нет, почему же. Не скажу, что пришел в “Юность” готовым хоккеистом,
но навыки любительской игры были богатые. Но в те времена бешено популярным
был Третьяк, который благодаря Николаю Озерову стал чуть ли не божеством
для мальчишек моего поколения. К тому же в спортшколе как раз не хватало
одного вратаря 64-го года рождения. Выдали форму, выпустили на лед.
В первый раз получилось забавно: надел щитки задом наперед. Все хохочут,
но никто не говорит, в чем дело. Ничего, перетерпел. Впрягся в работу
и пахал, как вол. Я же очень самолюбивый, всегда рвусь в лидеры. В этом
особенность очень сложной вратарской психологии: в команде может быть
пять голкиперов, но на лед выходит только один. И ты, сидя за бортиком,
болеешь за свою команду, переживаешь за партнера, но подспудно ждешь,
когда он допустит ошибку. Тогда у тебя появится шанс.
- Когда он представился вам?
- Наверное, году в 77-м, когда попал в обойму юношеской сборной СССР.
Нас там человек семь было, и потихоньку мне удалось обскакать всех.
Естественно, на меня сразу же обратило внимание минское “Динамо”. Одели-обули,
стал самым красивым в Союзе. (Смеется.) А если серьезно, то о другой
команде не помышлял.
- На молодых дарований обычно зарились московские команды.
- Был такой момент. В 80-м, когда сборная Союза готовилась к известной
Олимпиаде в Лейк-Плэсиде, меня как подающего надежды привлекли в состав.
Тогда и было сказано, что без выступления за какую-нибудь столичную
команду о месте во “взрослой” сборной можно даже и не мечтать. Но меня
все устраивало и в Минске.
- Получается, в тренировочном лагере познакомились с Третьяком?
- Конечно, удалось сойтись ближе. Когда лучше узнаешь человека, понимаешь,
что он такой же, как все. Скромнягой Владислав, конечно, не был, за
словом в карман не лез, с чувством юмора - полный ажур. Хотя в нашем
деле без этого никуда - сразу сгоришь, если будешь “загоняться”. Думаю,
нападающему или защитнику гораздо проще пережить свой промах, а у нас
за спиной ленточка. И когда ты пускаешь “пенку” при переполненных трибунах
- это очень тяжело. Филимонов, наверное, всю жизнь не сможет простить
себе концовку матча Россия - Украина.
- Тем более - Сало.
- Ну, это вообще трагедия. Я знаю, что пришлось пережить этому парню.
Игорь Матушкин, который играет в Швеции, рассказывал, что после Солт-Лейк-Сити
досталось даже детям Томми. Их разве что не били, но называли чуть ли
не потомками предателя. Представляете, каково это? Сало даже заявлял,
что покинет сборную и уедет из страны, если травля будет продолжаться.
Вроде успокоились. Когда в прошлом году мы играли на молодежном чемпионате
мира в Канаде, я специально ловил по ТВ матчи “Эдмонтона” - Томми вновь
один из лучших, он смог это перебороть. Иначе у нас нельзя.
- У вас не было таких трагических эпизодов?
- Бог миловал. Вообще не представляю, как грамотному вратарю можно забросить
от синей линии. Разве что случайно.
- Но сейчас-то забрасывают повсеместно, чуть ли не в каждом
туре. В том числе и в российской суперлиге. Может, раньше хоккей действительно
был более мастеровитым?
- Дело в другом - раньше подготовка была более грамотной и продуманной.
Скажем, летом собирали молодых голкиперов из всех команд высшей лиги
- порядка двадцати человек. Проводили с ними семинары, занятия, разрабатывали
индивидуальные программы подготовки. Делалось это для интересов сборной,
но все понимали, что из двух десятков в ее состав попадут только двое.
Для остальных же это была отличная школа, способствовавшая повышению
уровня чемпионата страны.
- Неужто вплоть до польского вояжа начала 90-х ни разу не возникало
желания сменить клуб?
- Почти не было. Звали в киевский “Сокол”, где заканчивал
карьеру Гаврилов и без напарника оставался Шундров. Потом
в Ригу, там тоже доигрывали Василенок и Быстров, оставался
один Виталик Самойлов, а Ирбе еще не было - он на три года
моложе. Но, во-первых, там появлялись проблемы с армией,
а во-вторых, единственным городом, куда я согласился бы
переехать, был Ленинград. Кто там был хотя бы раз, поймет,
почему. А вот в СКА я чуть не перешел. На восстановительном
сборе в Ялте Владимир Петров, работавший тогда с армейцами,
предложил попробовать себя в Питере. В Минске про это прознали,
началась “обработка”, стали предлагать лучшие условия, чтобы
я никуда не срывался. Наверное, тогда у меня был третий
эпизод в карьере, когда понадобилось выбирать. Долго мучился
размышлениями, хотя уже был куплен билет на ленинградский
поезд. В вечер отъезда отец сел в машину и спросил, куда
везти. А я молчу, не знаю что ответить. И он так же молча
повез меня не на вокзал, а в Раубичи, где “Динамо” было
на сборах. Недавно на скромном семейном ужине в честь моего
40-летия отец как раз вспомнил эту историю. Это был один
из немногих моментов, когда родители что-то решили за меня.
Они считали, что я самостоятелен в своем выборе, и просто
помогали в зависимости от него. Наверное, это был последний
шанс попасть в обойму хотя бы олимпийской сборной - все-таки
СКА всегда считалось чем-то вроде фарм-клуба ЦСКА. Но я
ни о чем не жалею.
- О развале советского хоккея - тоже?
- Тоска скорее о развале “Динамо”, на смену которому пришло “Тивали”.
Больно было смотреть, что творится с командой и что творит Макаед. В
интервью “Прессболу”, которое брал у меня Володя Бережков, я так и заявил
в адрес нового хозяина команды, мол, имеешь клуб, изволь иметь нормальные
деньги, чтобы платить игрокам. Иначе это глупость сродни владению шикарным
лимузином, в котором ты сам себе открываешь двери. Не можешь нанять
кого-то - катайся на “Запорожце”. В газете так все и было напечатано,
у меня даже где-то остался этот номер.
- Тогда и пошел раскол?
- Раскол пошел, когда началась эта катавасия с переименованием. Я сразу
и честно заявил, что ни в каких “тивалях” играть не буду. Тогда уже
уперся Макаед: в Минск приезжали из немецкого “Кельна” с готовым контрактом,
в котором было прописано все до мелочей вплоть до стоимости гроба, в
котором меня доставят на родину, если я, не дай бог, умру в Германии.
Это серьезно, без всякой иронии. Однако новый клубный глава хотел, видимо,
за счет меня и Цыплакова решить все свои финансовые проблемы. Когда
он назвал сумму, немцы ужаснулись: “Да за такие деньги мы двоих канадцев
купим!” Пришлось ждать перерегистрации клуба и тогда уже со спокойной
совестью уезжать в Польшу, где работал Меленчук.
- Обида была настолько сильной, что даже после возвращения вы не остались
в Минске?
- Конечно, это было уже делом принципа, которыми я не поступаюсь. Тем
более что в “Полимире” тогда работал все тот же Владимир Меленчук. Он
уехал на родину годом раньше. Я же еще сезон отыграл в Быдгоще, где
чувствовал себя в общем-то весьма недурно. Получается, мы с Владимиром
Николаевичем повязаны одной ниточкой уже больше десяти лет.
- Не кажется ли вам, что игровую карьеру можно было и продолжить?
- Если даже мне так и казалось, возражал позвоночник. У меня и раньше
были проблемы с диском - результат бурных тренировок в сборной Союза.
На что уж я трудолюбивый, но там приходилось делать просто немыслимые
вещи: таскать штангу в полтора центнера, бегать многокилометровые кроссы
по голень в песке, кувыркаться на асфальте. Это сейчас доказано, что
такие методики убийственны для организма, а тогда это был полигон, мы
же - подопытные.
- Сейчас, надо полагать, к своим подопечным относитесь более
мягко?
- Естественно, до такого сумасшествия не дохожу, но и “курортом” не
балую. За мной же давно закрепилась кличка Барс. Если человек нормальный,
то я отдам ему всю душу, постараюсь помочь и поддержать. Но стоит ему
хоть раз предать - теряю всякое доверие и выпускаю когти. Логика тут
простая: предавший однажды, предаст и дважды. Примерно так веду себя
и в работе.
- Причем трудитесь на самом проблемном направлении.
- Это точно. Но ничего - возимся, что-то пытаемся делать и получается
вроде бы неплохо. По крайней мере ни на одном крупном соревновании к
голкиперам, с которыми я уже пять лет работаю, не возникает особых претензий.
Со взрослыми, конечно, проще: тех же Мезина и Шабанова нужно готовить
в основном психологически, техника у них давно поставлена. И никто не
поймет душу вратаря лучше, чем другой вратарь. Молодым же приходится
объяснять все с азов. Жаль, что никто этого не делал в середине девяностых.
На одном из чемпионатов у меня спросил главный менеджер шведской сборной,
сколько в Беларуси голкиперов 82-го года рождения. От честного ответа
он изменился в лице: “Как это ни одного, как же вы играете?!” А вот
так и играем, рыдая над потерянными поколениями. Фролов не вынес бремени
славы. Пошелюк, Аристов - то же самое. Тяну их на чемпионаты мира, трясусь,
как над малыми детьми, - что-то получается. Но чуть ослабь контроль
- все, встали. Приходят потом ко мне, падают на плечо, плачутся: “Николаич,
мы все поняли, будем работать…” А только начнется отпуск - все обещания
забыты, наработки летят к чертям.
- Значит, Беларусь не скоро выберется из вратарской ямы?
- Отчего же, у нас достаточно талантливых парней. Взять того же Гриценко:
техника отличная, в Ярославле отыграл отменно. Правда, головы нет -
не может он пока справиться с той самой ленточкой за спиной, жжет она
его. То же и с Роговским - вроде все есть, но иногда просто трусит.
Надеюсь, что хороший кипер вырастет из Мильчакова, вот у него как раз
с психологической устойчивостью все нормально да и работоспособность
пока - слава богу. Иногда иду на хитрость: на тренировках даю задание
и делаю вид, что ухожу. Сам же поднимаюсь на второй этаж - и в радиоузел
малой арены Дворца спорта, оттуда площадка видна. Вижу: пыхтит, но работает.
Потому что у него есть желание и цель, которые когда-то были у меня.
Иначе никак.
- Прививаете подопечным свою манеру игры?
- Как раз наоборот, стараюсь подходить к каждому индивидуально. Меня
в свое время пытались лепить “под Третьяка”. Но это же невозможно, у
него рост 190, а у меня 170. Если бы я копировал его стойку, все “девятки”
были бы проходным двором.
- Не было ли желания открыть свою вратарскую школу или занять
пост главного тренера? Опыт позволяет.
- В первом случае нужны серьезные деньги и подбор кандидатов, которого
пока нет. В Минске только две СДЮШОР. В России, кстати, те же проблемы:
посмотрите, сколько импорта в “рамках” суперлиги - это же кошмар! А
вратарская школа Третьяка, увы, открыта в Торонто. Что же до поста главного
тренера, то он меня не прельщает, хотя варианты были. Приходилось замещать
Меленчука в “Полимире” или вот недавно Захарова на этапе “Евровызова”
в Польше. Вроде получается, но удовлетворения даже от успехов почти
никакого, напротив - одна опустошенность. С вратарями - другое дело.
Как бы тяжело ни было, после работы я, как в школьном сочинении, усталый,
но довольный возвращаюсь домой. Тут я - сенсей, и мне есть что передать
ученикам.
здоровый вид языка
|
